Парадокс

Хорватия обыграла Англию 3:2, мы еле-еле обыграли Андорру 1:0. Мы так надеялись на чудо, и чудо произошло (правда видимо под чудом следует понимать нашу победу над Андоррой, а не победу Хорватов). Мы едем на ЧЕ, интересно почему же так стыдно-то тогда

@темы: спорт, футбол

---

Кажется я умудрилась сегодня пойти спать раньше часа ночи. Я еще не потеряна для общества.
Ушла с чувством гордости. Всем спокойной ночи

---

Набрела на официальный сайт Маргариты и Повиласа. Правда он на инглише, но разве нас это остановит. Зато там нашелся фанарт, потому что в их сообществе, конечно, куча классных фоток в том числе со съемок Ледникового периода, но ведь хочется разнообразия. Конечно, арт весьма скромный и по фантазии и по количеству. Но на безрыбье, как говорится...Поставила на рабочий стол обойку с ними. Очаровательны

@темы: фк

---

Home Improvement

Сегодня у меня в комнате меняли батареи. Видимо это первый шаг по ее ремонту. Батареи по размеру меньше предыдущих, но от них тепла больше. Что при моем теплолюбивом характере весьма существенный плюс. Зато все обои под окном ободрали, стенка сияет штукатуркой, или что там обычно под обоями? А поскольку обои отходят от стены еще в нескольких местах я для единообразия предложила маман ободрать их во всей комнате. Маман идеи не заценила, а жаль...

@темы: море житейское

---

Написала рецензию. Что сказать не знаю, ибо сказать нечего. Хорошо, что бумага не краснеет

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

У нас выпал снег. И кажется не собирается таять. Стало холодно, ветер дует такой, что чуть ли не с ног сдувает. Кажется повеяло зимой

@настроение: расслабленное

---

как я меняла работу

Решила все-таки рассказать историю о том, как я поменяла работу.
Вообще-то менять я ее не собиралась. Не то чтобы моя меня так сильно устраивала. Но я жуткая лентяйка, поиск работы напряг и вообще любые телодвижения это напряг.
Но моя институтская подружка Валька предложила мне в очередной раз встретиться. Мы встретились. Она в очередной раз спросила как у меня дела, поинтересовалась, когда я выйду замуж, я в очередной раз сказала, что все нормально, что когда буду замуж выходить ей обязательно скажу и т.д. и т.п. Она посмотрела мои фотки из Испании, свои из Египта почему-то не показала, короче все было как обычно. Потом, когда она везла меня домой слово за слово разговорились в очереденой раз на тему, кто из наших чем занимается. Она рассказала про свою подружку, которая раньше работала за десять какой-то секретаршей или кем-то вроде этого, а теперь за тысячу сто в какой-то иностранной аудиторской компании бумажки перекладывает, потом она (Валька, не подружка) сказала, что хочет к концу года получать три тысячи долларов в связи с чем ищет новую работу, потом поговорили про покупку машины и то как это мы втроем работаем и не можем машину в кредит взять. Короче вернувшись домой я снова полезла на job.ru. Я вообще-то туда залезаю после каждой нашей встречи, но обычно это ничем не заканчивается. Я отсылаю пару резюме, мне никто не перезванивает, я не звоню сама и забываю про все это до следующей с ней встречи и продолжаю ходить на работу за свои гроши. В этот раз мне позвонили сами бувально на следующий день. Позвали на собеседование. Поскольку шеф в то время был в отпуске я в обеденный перерыв поперлась туда. Ну журнальчик скажем так побольше и посолидней нашего, культурный, глянцевый. Я кстати не так чтобы рвалась уходить, так для вида пошла, а они сказали, что берут меня и спрашивают когда я смогу выйти. Я в ступор впала попросила выходные подумать. Думала сильно. Хотя по зарплате даже думать не стоило практически ровно в два раза больше, чем у Федора, совершенно другой уровень журнала. Но уходить было жаль, у меня и свой кабинет имелся и некоторая свобода прийти-уйти и вообще с народом отношения сложились, да и просто страшно. Тут все знакомо, все известно, а там все новое непохожее, куча всего чего я не умею делать. Но сумма, сумма говорила сама за себя и я продалась. Тем более, что в связи с ремонтом в последние дни кабинета меня лишили, бесплатные обеды прикрыли и т.д. и т.п. Очень боялась сказать шефу, хоть он изрядно мотал мне нервы, но как-то не то чтобы виноватой я себя чуствововала, а неуютно было. Подумала, вот если прибавит хоть тысяч пять, чтобы не уходила останусь. Но он не прибавил, это у нас политика государства такая - денег много не платить, всегда найдется тот, кто будут работать за гроши. Как уже второй вопрос. И я отработав две недели ушла на новое место. На старом долго не верили, что я ухожу, слушок ходил но почти никто не подошел не спросил в открытую, зато все оказывается знали тот журнал куда я уходу работать, всячески его хвалили и говорили, что я молодец, я почувствовала себя жутко отсталой ибо сама про него до того, как туда пришла ничего не слышала. Но проводили очень мило, желали успеха, и т.д. и т.п. Некоторые правда сочувственно спрашивали, типа уволил что ли. Но я успокаивала, нет сама ухожу. Вообщем ушла.
Почти месяц уже работаю на новом месте. Можно сказать учусь всему заново ибо то как был поставлен процесс там и как все здесь просто небо и земля. Все по-другому. Вроде потихоньку начинаю въезжать. Но потихоньку. Надеюсь, что все-таки справлюсь и все сложиться. И конечно очень хочется получить свою первую зарплату.
Да еще одним фактором моего согласия было то, что работка в десяти минутах ходьбы от моего универа. Ведь я все еще учусь в аспирантуре и все еще пытаюсь писать диссертацию.

@темы: работа

---

Мне кажется я никогда не напишу эту чертову диссертацию и никогда не защищусь, у меня нет ни физических, ни самое главное моральных сил что-либо писать. А часики между тем все тикают

@настроение: философское

@темы: диссертация

---

Не ноябрьское настроение

У нас жутко холодно, температура минусовая. У меня нет зимней куртки. Но как ни странно все это черт побери нисколько меня не расстраивает. Несмотря на ноябрь месяц мне вовсе не хочется ныть на тему - темно, холодно, скоро зима. Интересно с чего бы это?

@темы: море житейское

---

Они повсюду

Меня последнее время просто-таки окружает все, что связано с "Дживсом и Вустером" на работе у одного из наших редакторов на телефоне звонок - заставка из сирика, на форуме НГ на конкурс выложили просто-таки очаровательный фик по ним. Я начала смотреть третий сезон и только мой пунто свитчер их почему-то не любит, вернее не любит беднягу Берти, а если еще точнее его фамилию. Просто не воспринимает, когда я набираю ее, он тут же переходит на английский. Поэтому сначала приходится набирать букву В, потом делать пробел, потом донабирать устер и уже после этого стирать пробел. Но чего не сделаешь ради заек

@темы: на голубом глазу, сериалы

---

Несмотря на то, что уже года полтора я живу в жж, а дайри создала... честно говоря не помню, зачем создала. Наверное повинуясь тому же порыву, который заставляет меня создавать почты на всех возможных серваках, буду дублировать что-то и здесь.
Это у меня просто приступ самолюбования образовался вдруг. Хочется себя, везде и в огромных количествах

@настроение: сонное

---

Русский Шекспир

Название: Русский Шекспир
Жанр: драма
Фендом: БН
Пейринг: Лиза/Михаил
Рейтинг: R
Саммари: зимнее приключение князя Репнина
Дисклеймер: Все как обычно принадлежит не мне



Зима 1839 года выдалась студеной. От морозов трещали бревна крестьянских изб, вода в ведрах, оставленных в сенях, промерзала чуть ли не до дна, мужики с трудом пробивали толстый лед на реке для проруби.
Ту зиму князь Михаил Репнин провел не в Петербурге, как было с тех пор как вышел из корпуса, а в Двугорском уезде. Причин к тому было две. Первая - государственная: по личному повелению императора князь должен был расследовать случаи злоупотребления местных чиновников, вторая - личная: у князя случился роман с местной помещицей - госпожой Забалуевой.
Князь был человеком благовоспитанным и благородным. Честь не позволяла ему вступать в связь с замужними дамами, однако, госпожа Забалуева заставила его принципы стыдливо умолкнуть.
К моменту их знакомства Елизавете Петровне Забалуевой, едва исполнилось двадцать. Вряд ли ее можно было назвать красавицей, однако искрящиеся весельем глаза, чудесная улыбка и естественный румянец равняли ее с самими знаменитыми красавицами столицы. Впрочем, в те дни, когда состоялось их знакомство, Елизавета Петровна, тогда еще княжна Долгорукая имела мало поводов для радости. По воле своей матушки, женщины суровой и властной, девушка выходила замуж за пожилого предводителя уездного дворянства Андрея Платоновича Забалуева. Сей господин имел множество достоинств: был богат, уважаем в обществе, имел награды за кампанию двенадцатого года, и даже вспыльчивый характер его можно было отнести за счет важности занимаемого им положения и назвать, скажем, требовательным. Но он был стар и некрасив, а для юной девицы этого довольно, чтобы даже самый совершенный из людей потерял в ее глазах всякую привлекательность. Андрей Платонович же не обладал, ко всему прочему, ни чуткой, возвышенной душой ни иными достоинствами, которые могли бы пробудить к нему в юной супруге если не любовь, то хотя бы уважение.
Ходили слухи, что Елизавета Петровна до последнего надеялась, что от ненавистного брака ее спасет их сосед, молодой барон Владимир Корф, в которого она была влюблена со всей страстью юности и с которым ее связывало нечто вроде помолвки - их отцы еще в ту пору, когда и княжна и молодой барон были детьми, мечтали поженить их. Однако чаяниям ее не было суждено исполниться - Владимир Корф хоть и слыл среди своих товарищей ветреником, внезапно до беспамятства влюбился в воспитанницу своего отца, девушку происхождения самого просто и пребывал в Петербурге, для устройства своих дел с тем, чтобы жениться на Анне, так звали пленившую его скромницу, и хотя этот брак ставил крест на его карьере в гвардии, барон тем не менее был полон решимости обвенчаться с девицей. Известие это отняло у княжны последнюю надежду, и через три недели она стояла под венцом.
Тогда Михаил и увидел ее в первый раз. Его сестра, княжна Наталья, в то время была уже обручена с братом Елизаветы Петровны князем Андреем и он, как будущий родственник, был в числе приглашенных. Из всей свадьбы Михаил запомнил лишь, как молодые выходили из церкви. Венчание происходило после Покрова, из-за оттепели выпавший снег растаял, и кругом стояла непролазная грязь. Михаил смотрел вслед молодым, пока они шли от церкви к карете: подол белого платья госпожи Забалуевой запачкался грязью, и он почему-то не мог оторвать взгляда от этих пятен.
Их роман начался стремительно, словно в водоворот затянуло. К середине декабря их встречи стали постоянными - местом свиданий был выбран заброшенный охотничий домик на границе между владениями Долгоруких и Корфов. Но к началу февраля адюльтер стал тяготить Михаила. Не то, чтобы он испытывал угрызения совести оттого, что грешит с чужой женой, не то, чтобы он ощущал неловкость, встречаясь с господином Забалуевым, нет, дело было не в этом. В конце концов, инициатором их отношений в большей степени была Елизавета Петровна, а супруг ее являлся личностью настолько неприятной, что князю вовсе не казалось, что он совершает что-то непристойное. В конце концов, кто осудит молодую красивую женщину, насильно выданную замуж за старика, за то, что она тайно ищет утешения в объятиях другого мужчины, и уж, конечно, никто не осудит того, кто ее утешит. Нет, Михаила Александровича смущало другое. Чем дольше длились их отношения, тем больше ему казалось, что Елизавета Петровна словно ждет от него чего-то, каких-то решительных действий, которые изменили бы сложившуюся ситуацию. Князь чувствовал, молодая женщина не смирилась со своей судьбой и несмотря ни на что продолжает лихорадочно искать выход из того положения, в котором оказалась не по своей вине. Это немного пугало князя, Елизавета Петровна, как он уже успел узнать, обладала упрямым характером и, кажется, вообразила его своим спасителем от злого тирана. Его опасения подтвердились, когда однажды в конце февраля она завела с ним странный разговор.
- Сегодня Андрей Платонович явился под утро. Играл в карты, как обычно, и снова проигрался, - начала она. - Я проснулась оттого, что он шарил в моей шкатулке с драгоценностями, - в голосе ее звучало презрение. - У него не осталось денег, и он начал расплачиваться моим приданым. Но и это не все, он был мертвецки пьян. Все это просто невыносимо. Мне кажется, что еще несколько месяцев такой жизни и наложу на себя руки.
-Не говори, так, Лиза, - прервал ее князь, - это грех большой.
-А не грех ему, старику было жениться на мне, зная, что сама мысль об этом внушает мне отвращение, - крылья ее носа гневно затрепетали.
-Сделанного не воротишь, - рассудительно произнес князь, пытаясь утихомирить любовницу, - все перемелется, мука будет.
-Ты прав, - думая о чем-то своем, согласилась госпожа Забалуева.
Несколько минут она молчала, перебирая волосы. А затем произнесла с досадой: - Да только сколько ж еще ждать? Он хоть и старик, а крепкий. Столько пить, и ведь поди же не берет его ничего! Я ему не мешаю, думаю, может он, грешным делом, напьется раз, да и замерзнет где-нибудь, холода вон какие, или так сам по себе... Так нет… другой бы уже помер, а ему все ничего! - она сжала губы и повернулась к князю. В ее взгляде было что-то такое, отчего он почувствовал, как холодок пробежал у него по спине. Она словно ожидала от него чего-то, даже требовала. Михаил Александрович, не выдержал, отвел глаза, а любовница между тем продолжила - Что ж ты молчишь?
-А что ты хочешь, чтобы я сказал? Мне очень жаль, мне больно видеть, твои страдания, но мы бессильны.
-Если бы я хоть немного значила для тебя, ты нашел бы способ помочь мне, - произнесла она, поднимаясь.
-В тебе говорит обида, и я все понимаю, - проговорил Михаил, догадываясь, куда клонит любовница, и судорожно раздумывая, как увести разговор от этой темы, - но если ты рассудишь здраво, ты увидишь, что в нашем положении мы ничего не можем. Надо ждать... И потом не на дуэль же мне его вызывать, - попытался он свести все к шутке.
-К чему дуэль, - она вновь села на прежнее место у окна, - есть и другие способы.
-Довольно, - резко оборвал ее Михаил. - Дикость какая-то. Это жизнь, а не театр Шекспира. Я не желаю больше говорить об этом. - Повисло молчание. Елизавета Петровна не отводила от него пристального взгляда, разглядывала внимательно, словно видела в первый раз. Потом ее губы тронула легкая улыбка.
-Ты прав, не будем больше говорить об этом...
Они и правда больше не заговаривали об этом. С того дня между ними словно выросла какая-то стена. Елизавета Петровна, казалось, была погружена в какие-то свои мысли, и Михаил с некоторым облегчением видел, что она сама отдаляется от него. Это было удобно вдвойне оттого, что пребывание его в Двугорском уезде подходило к концу, расследование близилось к завершению, и он уже думал о том, как прервать отношения с госпожой Забалуевой и избежать возможного скандала, который непременно произошел бы, учитывая горячий нрав последней.
Они расстались так, как расстаются случайные попутчики, которые довольно долго ехали вместе, успели близко сойтись, но теперь торопятся распрощаться, потому что у каждого из них вновь начнется своя жизнь, как только дилижанс подъедет к последней станции.

***

С момента их последней встречи прошло два года. Бурная придворная жизнь закрутила князя Репнина, и краткотечный зимний роман с госпожой Забалуевой все больше стирался из его памяти, отступая перед новыми событиями и впечатлениями.
Иногда стороной до него доходили какие-то слухи о ней, все-таки сестра Наташа вышла замуж за Андрея Долгорукого, и Михаил стал Елизавете Петровне свояком. Правда, в минувшем году ему пришлось вспомнить о бывшей любовнице, когда Елизавета Петровна овдовела, и Наташа ездила в имение на похороны. Михаил был занят в Петербурге, да и не был столь уж близким родственником, чтобы возникла необходимость выразить ей свое сочувствие, в котором Елизавета Петровна, как он был уверен, совершенно не нуждалась. Наоборот мысленно он поздравил молодую женщину с обретенной ею долгожданной свободой и почти сразу забыл о ней в нескончаемой столичной суете.
Их неожиданная встреча состоялась на именинах княгини Гагариной, которой Елизавета Петровна приходилась какой-то дальней родственницей. Он не сразу узнал в молодой бледной женщине, что сидела подле княгини свою лесную возлюбленную. А когда узнал, им овладела некоторая неловкость, - он не представлял, как держаться с бывшей любовницей. Но Елизавета Петровна вела себя, как ни в чем не бывало, ни словом, ни жестом не выдав, что их связывает гораздо больше, нежели дальние родственные узы.
Однако ближе к концу вечера она все-таки улучила минуту, когда он остался один, и подошла к нему.
-Признайте, вы были удивлены, увидев меня здесь, - начала она без предисловий.
-Не скрою, я не ожидал встретить вас в Петербурге. Вы ведь все еще в трауре, - она оглядела свое темно лиловое платье.
-Второй год пошел, а значит, я могу бывать на небольших, семейных торжествах, вроде этого. Кроме того, мне нужно устроить кое-какие свои дела. Теперь, когда я вдова, мне самой приходится заботиться о себе, - он вновь не мог понять, куда она клонит, и эта двусмысленность раздражала его, ибо Михаил Александрович любил определенность.
-Однако, разве не этого вы хотели? - растерянно спросил князь.
-Хотела, - она говорила об этом так естественно, словно речь шла о погоде. - И можете не сомневаться, что приложила все усилия к тому, чтобы стать свободной.
-Не понимаю вас? - Михаила смущал и ее тон и то, как она говорила о случившемся, пусть к супругу она не питала теплых чувств, но подобное равнодушие, немного коробило его.
-Чего уж тут непонятного, - пожала плечами госпожа Забалуева, - когда я поняла, что мне неоткуда ждать помощи я решила все сделать сама. Ах, князь, - она досадливо поморщилась, - не делайте такого лица, вы же понимаете, что я имею ввиду.
-Вы... вы хотите сказать, - Михаил Александрович оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит.
-Ну да, я убила Андрея Платоновича. И ради Бога возьмите себя в руки, вы же мужчина.
-Вы... убили его?
-Да, отравила, - она провела пальчиком в черной кружевной перчатке по расписной столешнице. – Ну, посудите сами, что мне еще оставалось делать. Несмотря на тот образ жизни, что вел мой благоверный и от которого любой другой человек его лет давно бы оставил нашу грешную землю Андрей Платонович умирать не собирался. И когда я поняла, что этаким манером он протянет еще лет десять, я решила, что должна действовать. - Князь не отрывал от нее взгляда. Но ни в глазах ее, ни в чертах лица не мелькнуло ни малейшего раскаяния, она была спокойна, словно разговор шел о вещах пустых и малозначительных, вроде прошлогоднего урожая пеньки.
-Но... но как...
-Как я это сделала? Я его отравила. О, это было совсем нетрудно, - Елизавета Петровна словно получала удовольствие от этого разговора, видимо князь был первым, кому она открылась, и ей хотелось поделиться своим успехом. - Андрей Платонович позволял цыганскому табору останавливаться на своих землях. Уж не знаю, какие темные делишки у моего покойного муженька были с их бароном, однако именно у них я купила яд. Очень редкий и сильнодействующий. Однажды, когда Андрей Платонович вернулся домой сильно пьяным, я подмешала яд в вино и заставила его выпить. Наутро лакей нашел его совершенно окоченевшим.
-Но неужели вы не боялись, что начнут выяснять, что могут понять...
-Полноте, кто бы стал доискиваться причины. Все знали, как Андрей Платонович неумерен в потреблении горячительных напитков, его смерть никого не удивила. Многие даже говорили, что странно, что этого не произошло раньше.
-А как же врач?
-Сущие пустяки, - Михаилу Александровичу казалось, что госпожа Забалуева даже наслаждается произведенным эффектом, - мне не составило труда убедить его, что вскрытие совершенно излишне. Андрей Платонович, уже в летах, а, учитывая его образ жизни, - она замолчала, и по губам ее скользнула легкая полуулыбка
-Вы говорите об этом так спокойно. Но ведь речь идет о живом человеке, - воскликнул князь, - как бы не был он вам отвратителен, как бы вы не были с ним несчастны, но ведь вы погубили живую душу...
-Оставьте ваши проповеди, князь! - раздраженно произнесла Елизавета Петровна, - он был уже стар и пожил свое, а я молода, и я хочу жить.
-И вы никогда не жалеете о том, что сделали, вам не становится ночью страшно, при мысли о том, что на ваших руках кровь?
-Вы слишком много слушали в детстве сказок. Нет, окровавленный труп Андрея Платоновича не является мне в ночных кошмарах, и не грозит страшным судом, напротив, с тех пор как он умер, я стала спать на удивление спокойно и крепко.
-Значит, теперь вы счастливы? - произнес Михаил Александрович.
-Да, - кивнула головой Елизавета Петровна, - теперь я счастлива. Теперь я наконец-то свободна, через девять месяцев кончится траур, и я смогу устроить свою жизнь так, как хочется мне.
-И что же вы будете делать?
-Я еще не решила, но непременно придумаю. Ну а вы, Михаил Александрович, как вы живете?
-Хорошо, - немного растерянно ответил князь, пытаясь собраться с мыслями.
-Ну как же, наслышана, - она улыбнулась и дотронулась до его эполета, - на хорошем счету у императора, карьера вверх идет, жениться вот надумали.
-Да, - с неожиданной твердостью и вызовом произнес князь, - я обручен.
-Что это вы так хвост распушили? - она чуть склонила голову на бок. - Я вовсе вам не набиваюсь. Могла бы, да... уж не обижайтесь, но вы, как в народе говорят, больно жидки для меня оказались.
-Что вы хотите сказать?
-Я помню наш с вами разговор, в охотничьем домике, вы уговаривали меня смириться.
-А вы бы хотели, чтобы я убил вашего супруга и предложил вам бежать со мной под чужими именами куда-нибудь в Европу или даже Америку?
-Признаю, была у меня такая надежда, я ведь в какой-то момент поверила, что вы сможете спасти меня от супруга и составить, так сказать, мое счастье. Молода была, да глупа, не поняла вас сразу.
-А чего же во мне непонятного?
-Вы князь, как зимнее солнышко, светите, да не греете. У вас все по правилам, чинно, благородно.
-Вы ставите мне в вину, то, что я не убийца?
-Упаси боже, я вас ни в чем не виню. Вы правы, мы люди цивилизованные, к чему нам эти шекспировские страсти. Убийства, тайные сговоры, побеги под чужими именами. Мы, слава Богу, в девятнадцатом веке живем. - Она снова улыбнулась, но на этот раз немного задумчиво. - А вас я поздравляю, надеюсь, девица достойная?
-В высшей степени.
-Вот и чудно. Я вам от всей души счастья желаю. Впрочем, я уверена, вы и без того будете счастливы. Такие как вы всегда бываете в браке счастливы. Рада была свидеться, а теперь я, пожалуй, к княгине подойду, а то слишком уж долго мы с вами говорим наедине - нехорошо. - И она вернулась на свое место подле хозяйки дома. Весь остальной вечер Елизавета Петровна более не обращала внимание на князя и вела себя так естественно и непринужденно, что ему начало казаться, что вся та история, которую она ему поведала лишь плод его разыгравшейся фантазии.

***

Князь Репнин и, правда, был счастлив. Карьера его развивалась успешно, супруга была настоящим ангелом, появившиеся позже дети доставляли хлопот не больше, чем положено доставлять примерным деткам, словом жизнь была на удивление щедра и благосклонна к Михаилу Александровичу.
Но все же иногда, особенно холодными вьюжными ночами, он чувствовал, нет, не тоску, а едва ощутимую грусть. Он не мог разобраться в природе этого чувства, да и оно, благо, не часто посещало его. Но в такие минуты князь смотрел, не отрываясь, на причудливые зимние узоры, что вырисовывал на стеклах мороз и отчего-то вспоминался ему заметенный снегом старый охотничий домик, и расплываясь через дымку прошедших лет, виделась ему женская фигура с чуть склоненной русой головкой, на фоне расписанного замысловатыми морозными узорами окна...

Конец

@темы: фанфикшен

---

Название: Suum cuique*
Автор: Юленька
Фэндом: Фандориана. Б.Акунин
Категория: Джен
Жанр: хм, если судить по классификациям, то агнст
Герои: Эраст Петрович и его рефлексия
Рейтинг: G
Дисклеймер: Все права принадлежат Борису Акунину, я лишь позаимствовала Эраста Петровича на время
Комментарий автора: Некоторые размышления мудрого мужа по поводу некоторых жизненных коллизий. POV Фандорина


Если к сорока годам комната человека не наполняется детскими голосами, то она наполняется кошмарами.**
Глупость. Во-первых, и до сорока в его жизни кошмаров было предостаточно. Отсутствие детей - скорей кошмар несостоявшийся. Он уже давно понял: лишние привязанности – это лишние страдания. И это слишком жестоко: губить тех, кто будет иметь несчастье привязаться к нему.
Меньше всего Эраст Петрович любил размышлять в сослагательном наклонении. Что было бы если бы… Но возраст видимо брал свое. Иногда его посещали мысли о том, что каждый человек должен оставить что-то после себя, какой-то след в этом мире. А что останется после него, потомственного дворянина, Эраста Петровича Фандорина, статского советника в отставке? Разве что личное дело. В конце концов, любым живым существом движет два инстинкта – самосохранения и продолжения рода. А чего уж говорить о человеке - венце творения? Разве не сожмется сердце от светлой грусти, при мысли, что ты не исчезнешь из этого мира, что в тот миг, когда твое дыхание навсегда прервется, пусть и малая часть тебя, но будет продолжать жить дальше? Об этом иногда задумываются даже те, кому чужда семейная идиллия. Задумывался об этом иногда и Эраст Петрович.
Приступы меланхолии накатывали обычно после ночных кошмаров. Их бывшему чиновнику особых поручений снилось ровно три: оторванная женская рука в белой перчатке с новеньким блестящим обручальным кольцом на безымянном пальце; девичье лицо наполовину белое, а наполовину черное; и спеленатый младенец на рогоже, а на его вздернутом носике лежит снежинка, лежит и не думает таять. Когда после нескольких сигар приходило долгожданное успокоение, он иногда задумывался…
На что была бы похожа его жизнь, если бы однажды в ней появился ребенок, если бы у него, Фандорина, был сын или дочь. Иногда он даже пытался это представить. Вот он возвращается домой, отдает Масе трость и цилиндр, а в глубине дома уже слышатся легкие шаги, хлопает дверь и к нему подбегает, скажем, мальчишка – темные волосы растрепаны, ярко-голубые глаза горят, или девочка, глаза тоже голубые, но вот волосы почему-то непременно золотистые. Девочка обязательно кинется на шею, такие уж они натуры:
- Папенька! – любой другой человек, представив себе этакую идиллию, непременно почувствует умиление, радость. Единственным чувством, которое охватывало Эраста Петровича, стоило ему вообразить такую картину, был страх. Даже не страх, а ужас, огромный, заполняющий собой все, каждую клеточку тела, каждую пору кожи. Страх за это маленькое существо, страх, что с ним случиться что-нибудь страшное, ужасное, непоправимое. И этого нельзя будет предугадать, нельзя исправить, а случится, непременно случится, так случается со всеми, кого полюбит он, и кто будет иметь несчастье полюбить его. Словно проклятье какое-то, страшное, непонятное проклятье…
Давным-давно он запретил себе привязываться к кому-либо сколько-нибудь сильно - злодейка-судьба всегда находила способ отнять дорогое. Но проклятое сердце, которое, казалось, давно должно было умереть, превратиться лишь в мускул, перекачивающий кровь, оказывалось на удивление живучим и в этот самый мускул превращаться не желало…
Вот Анисий, например И сейчас, много лет спустя, при воспоминании о нем сердце Эраста Петровича наполнялось теплотой и тут же сжималось от мучительной боли. И ведь привязался к этому смешному, нескладному юноше, привязался по-настоящему искренне. Иначе, зачем предложил стать помощником (Господи, ну зачем он это предложил?!)? Было что-то трогательное в этом робком мальчишке, что-то, что тронуло сердце Фандорина. Ему нравилось наблюдать, как застенчивый, неуверенный в себе юноша постепенно расправляет плечи, нравилось чувствовать себя причастным к этому, наблюдать за тем, как гадкий утенок превращается… впрочем, он так и не успел превратиться в прекрасного лебедя.
Их отношения всегда были чем-то большим, чем начальник-помощник. И не только со стороны Анисия, который с благоговением взирал на шефа, ловя каждое его слово, но и сам он, Эраст Петрович… За годы, что Анисий в ассистентах пробыл, не только ответственность за него почувствовал, как за своего подчиненного, но и проникся к нему какой-то особенной теплотой, какой раньше ни к кому не испытывал: очень уж ему хотелось, чтобы мальчишка в люди вышел, чтобы перестал другим в рот смотреть, чтобы на ногах твердо стоял, чтобы жизнь свою получше устроил. Сам себе, привыкший все раскладывать по полочкам, он природу этого чувства объяснить не мог. Может, нравилось себя благодетелем чувствовать, а может… От простого честолюбия не будешь так искренне радоваться, когда у твоего подопечного все вышло, или переживать, когда что-то не получилось. Это привилегия совсем не шефа...
И что же вышло? А ничего хорошего, тоже, что всегда выходило с теми, к кому на беду свою привязывался Фандорин. Погиб несчастный Анисий, недоглядел Эраст Петрович… Может быть потому и пошел против своих же собственных принципов, устроил самосуд, прикончил Соцкого. За него, за Анисия, за его непрожитую жизнь, за все то, что тот мог, но так уже и не сделает, за тот огромный и прекрасный мир, двери в который Фандорин так хотел, но так и не успел распахнуть перед мальчишкой, и за свое разрывающееся от боли сердце.
Ни к кому нельзя привязываться, никого нельзя любить, или, по крайней мере, близко к себе подпускать.
В последний раз едва на те же грабли не наступил. Забавные они были, каждый по-своему. Юная декадентка и хитровский гаврош. Молоденькая провинциалка, изо всех сил старавшаяся казаться опытной и циничной, и мальчишка, который был одновременно таким прожженым и таким наивным. И снова странная теплота, заполняющая сердце при взгляде на каждого из них, снова желание вытащить из всех передряг, сделать так, чтобы все у них в жизни получилось, у каждого свое, открыть глаза, вывести на широкую ровную дорогу, объяснить, втолковать…
Потому собственно и потащил обоих в Париж, хотя нужды в том не было. Маша, судя по всему, от глупых декадентских штучек излечилась и за нее можно было не волноваться. Да и Сене после смерти Князя с его бандой и Будочника бояться было нечего, у него, в конце концов, и опекун у него имелся, и без средств бы не остался – ему за клад изрядный процент причитался. Так ведь нет, обоих повез. Зачем спрашивается? Вот то-то и оно. А уж как в дороге их ссоры разнимал, ну чисто отец семейства. Хорошо хоть одумался вовремя, вспомнил, чем такие привязанности кончаются. Мотопробег кончился, Монмартр и Елисейские поля были исхожены вдоль и поперек
- Больно много, вы, Эраст Петрович, шляетесь с нею. Неужто поприличней сыскать нельзя?
- Тебе, Сеня, давно уже свои хитровские замашки оставить пора, сколько раз говорено было! У нее, как ты выразился, есть имя, это раз. О женщине нужно говорить уважительно, это два. Я с ней не шляюсь, а гуляю, тебе бы тоже не повредило походить с нами, ознакомился бы, с так сказать, культурной стороной Парижа, это три…
Но все же смог вовремя остановиться. Маша в Россию вернулась – сам на поезд посадил, и Сеньку чуть позже туда же отправил, с письмом к одному знакомому. Пусть пристроит мальчишку, талант у него есть, авось, толк и выйдет. А что расставаться жалко было, ничего, поноет сердце и перестанет, это гораздо лучше, чем когда оно рвется на части от безысходного и непоправимого горя.
Каждому, как говорится, свое. Богу богово, кесарю кесарево, кому семейная идиллия, кому прелести холостяцкой жизни. Если оставить в стороне эмоции, которые, как правило, не лучшие советчики, еще неизвестно, что лучше. Дети, как известно, бывают весьма и весьма черствы и жестокосердны и платят за родительскую любовь и заботу черной неблагодарностью. Да и потом, ну какой из него отец. Носит его по всему свету и исполнение служебного долга для него превыше всего. Словом, как он и говорил когда-то давным-давно: человеку его склада лучше быть одному. Да и это не просто прихоть холодного эгоиста, которому есть дело лишь до собственного удобства и который не желает обременять себя заботой о ком-либо, кроме собственной персоны. Дважды поманил его призрак семейного счастья, дважды судьба, за что-то ополчившись, выхватывала это счастье прямо из рук. И не просто выхватывала, с мясом вырывала, с кровью. Мудрый муж потому и мудрый, что усваивает те уроки, которые преподает ему судьба. А он, Фандорин, не слишком хорошим учеником оказался – с первого раза не понял, пришлось судьбе второй раз повторить. Ничего, зато на всю жизнь выучил. «Моя любовь приносит несчастье, я не могу любить».
«А может оно и к лучшему…», - сухо отщелкивая четками, перечислял для себя все выгоды своего положения, это раз, это два, это три… Помогало. Как только жизнь начинала укладываться в привычные логические схемы, все сразу вставало на свои места: сердце переставало ныть, сомнения уходили… Все правильно, каждому свое. Да и как какой смысл рассуждать, если бы, да кабы… Нет у него детей, значит, и не нужны ему все эти «а что…», «а если…»
Если к сорока годам комната человека не наполняется детскими голосами, то она наполняется кошмарами.
Лишь один кошмар не беспокоил Эраста Петровича. Ему никогда не снилась камера Крутицкой гарнизонной тюрьмы, и письмо, написанное и сожженное арестантом по кличке Акробат, письмо, начинавшееся словом «Отец…»

_________________
*Каждому свое (лат.)
**Шарль Сент-Бев

@темы: фанфикшен