Русский Шекспир

[Carolla]

Название: Русский Шекспир
Жанр: драма
Фендом: БН
Пейринг: Лиза/Михаил
Рейтинг: R
Саммари: зимнее приключение князя Репнина
Дисклеймер: Все как обычно принадлежит не мне



Зима 1839 года выдалась студеной. От морозов трещали бревна крестьянских изб, вода в ведрах, оставленных в сенях, промерзала чуть ли не до дна, мужики с трудом пробивали толстый лед на реке для проруби.
Ту зиму князь Михаил Репнин провел не в Петербурге, как было с тех пор как вышел из корпуса, а в Двугорском уезде. Причин к тому было две. Первая - государственная: по личному повелению императора князь должен был расследовать случаи злоупотребления местных чиновников, вторая - личная: у князя случился роман с местной помещицей - госпожой Забалуевой.
Князь был человеком благовоспитанным и благородным. Честь не позволяла ему вступать в связь с замужними дамами, однако, госпожа Забалуева заставила его принципы стыдливо умолкнуть.
К моменту их знакомства Елизавете Петровне Забалуевой, едва исполнилось двадцать. Вряд ли ее можно было назвать красавицей, однако искрящиеся весельем глаза, чудесная улыбка и естественный румянец равняли ее с самими знаменитыми красавицами столицы. Впрочем, в те дни, когда состоялось их знакомство, Елизавета Петровна, тогда еще княжна Долгорукая имела мало поводов для радости. По воле своей матушки, женщины суровой и властной, девушка выходила замуж за пожилого предводителя уездного дворянства Андрея Платоновича Забалуева. Сей господин имел множество достоинств: был богат, уважаем в обществе, имел награды за кампанию двенадцатого года, и даже вспыльчивый характер его можно было отнести за счет важности занимаемого им положения и назвать, скажем, требовательным. Но он был стар и некрасив, а для юной девицы этого довольно, чтобы даже самый совершенный из людей потерял в ее глазах всякую привлекательность. Андрей Платонович же не обладал, ко всему прочему, ни чуткой, возвышенной душой ни иными достоинствами, которые могли бы пробудить к нему в юной супруге если не любовь, то хотя бы уважение.
Ходили слухи, что Елизавета Петровна до последнего надеялась, что от ненавистного брака ее спасет их сосед, молодой барон Владимир Корф, в которого она была влюблена со всей страстью юности и с которым ее связывало нечто вроде помолвки - их отцы еще в ту пору, когда и княжна и молодой барон были детьми, мечтали поженить их. Однако чаяниям ее не было суждено исполниться - Владимир Корф хоть и слыл среди своих товарищей ветреником, внезапно до беспамятства влюбился в воспитанницу своего отца, девушку происхождения самого просто и пребывал в Петербурге, для устройства своих дел с тем, чтобы жениться на Анне, так звали пленившую его скромницу, и хотя этот брак ставил крест на его карьере в гвардии, барон тем не менее был полон решимости обвенчаться с девицей. Известие это отняло у княжны последнюю надежду, и через три недели она стояла под венцом.
Тогда Михаил и увидел ее в первый раз. Его сестра, княжна Наталья, в то время была уже обручена с братом Елизаветы Петровны князем Андреем и он, как будущий родственник, был в числе приглашенных. Из всей свадьбы Михаил запомнил лишь, как молодые выходили из церкви. Венчание происходило после Покрова, из-за оттепели выпавший снег растаял, и кругом стояла непролазная грязь. Михаил смотрел вслед молодым, пока они шли от церкви к карете: подол белого платья госпожи Забалуевой запачкался грязью, и он почему-то не мог оторвать взгляда от этих пятен.
Их роман начался стремительно, словно в водоворот затянуло. К середине декабря их встречи стали постоянными - местом свиданий был выбран заброшенный охотничий домик на границе между владениями Долгоруких и Корфов. Но к началу февраля адюльтер стал тяготить Михаила. Не то, чтобы он испытывал угрызения совести оттого, что грешит с чужой женой, не то, чтобы он ощущал неловкость, встречаясь с господином Забалуевым, нет, дело было не в этом. В конце концов, инициатором их отношений в большей степени была Елизавета Петровна, а супруг ее являлся личностью настолько неприятной, что князю вовсе не казалось, что он совершает что-то непристойное. В конце концов, кто осудит молодую красивую женщину, насильно выданную замуж за старика, за то, что она тайно ищет утешения в объятиях другого мужчины, и уж, конечно, никто не осудит того, кто ее утешит. Нет, Михаила Александровича смущало другое. Чем дольше длились их отношения, тем больше ему казалось, что Елизавета Петровна словно ждет от него чего-то, каких-то решительных действий, которые изменили бы сложившуюся ситуацию. Князь чувствовал, молодая женщина не смирилась со своей судьбой и несмотря ни на что продолжает лихорадочно искать выход из того положения, в котором оказалась не по своей вине. Это немного пугало князя, Елизавета Петровна, как он уже успел узнать, обладала упрямым характером и, кажется, вообразила его своим спасителем от злого тирана. Его опасения подтвердились, когда однажды в конце февраля она завела с ним странный разговор.
- Сегодня Андрей Платонович явился под утро. Играл в карты, как обычно, и снова проигрался, - начала она. - Я проснулась оттого, что он шарил в моей шкатулке с драгоценностями, - в голосе ее звучало презрение. - У него не осталось денег, и он начал расплачиваться моим приданым. Но и это не все, он был мертвецки пьян. Все это просто невыносимо. Мне кажется, что еще несколько месяцев такой жизни и наложу на себя руки.
-Не говори, так, Лиза, - прервал ее князь, - это грех большой.
-А не грех ему, старику было жениться на мне, зная, что сама мысль об этом внушает мне отвращение, - крылья ее носа гневно затрепетали.
-Сделанного не воротишь, - рассудительно произнес князь, пытаясь утихомирить любовницу, - все перемелется, мука будет.
-Ты прав, - думая о чем-то своем, согласилась госпожа Забалуева.
Несколько минут она молчала, перебирая волосы. А затем произнесла с досадой: - Да только сколько ж еще ждать? Он хоть и старик, а крепкий. Столько пить, и ведь поди же не берет его ничего! Я ему не мешаю, думаю, может он, грешным делом, напьется раз, да и замерзнет где-нибудь, холода вон какие, или так сам по себе... Так нет… другой бы уже помер, а ему все ничего! - она сжала губы и повернулась к князю. В ее взгляде было что-то такое, отчего он почувствовал, как холодок пробежал у него по спине. Она словно ожидала от него чего-то, даже требовала. Михаил Александрович, не выдержал, отвел глаза, а любовница между тем продолжила - Что ж ты молчишь?
-А что ты хочешь, чтобы я сказал? Мне очень жаль, мне больно видеть, твои страдания, но мы бессильны.
-Если бы я хоть немного значила для тебя, ты нашел бы способ помочь мне, - произнесла она, поднимаясь.
-В тебе говорит обида, и я все понимаю, - проговорил Михаил, догадываясь, куда клонит любовница, и судорожно раздумывая, как увести разговор от этой темы, - но если ты рассудишь здраво, ты увидишь, что в нашем положении мы ничего не можем. Надо ждать... И потом не на дуэль же мне его вызывать, - попытался он свести все к шутке.
-К чему дуэль, - она вновь села на прежнее место у окна, - есть и другие способы.
-Довольно, - резко оборвал ее Михаил. - Дикость какая-то. Это жизнь, а не театр Шекспира. Я не желаю больше говорить об этом. - Повисло молчание. Елизавета Петровна не отводила от него пристального взгляда, разглядывала внимательно, словно видела в первый раз. Потом ее губы тронула легкая улыбка.
-Ты прав, не будем больше говорить об этом...
Они и правда больше не заговаривали об этом. С того дня между ними словно выросла какая-то стена. Елизавета Петровна, казалось, была погружена в какие-то свои мысли, и Михаил с некоторым облегчением видел, что она сама отдаляется от него. Это было удобно вдвойне оттого, что пребывание его в Двугорском уезде подходило к концу, расследование близилось к завершению, и он уже думал о том, как прервать отношения с госпожой Забалуевой и избежать возможного скандала, который непременно произошел бы, учитывая горячий нрав последней.
Они расстались так, как расстаются случайные попутчики, которые довольно долго ехали вместе, успели близко сойтись, но теперь торопятся распрощаться, потому что у каждого из них вновь начнется своя жизнь, как только дилижанс подъедет к последней станции.

***

С момента их последней встречи прошло два года. Бурная придворная жизнь закрутила князя Репнина, и краткотечный зимний роман с госпожой Забалуевой все больше стирался из его памяти, отступая перед новыми событиями и впечатлениями.
Иногда стороной до него доходили какие-то слухи о ней, все-таки сестра Наташа вышла замуж за Андрея Долгорукого, и Михаил стал Елизавете Петровне свояком. Правда, в минувшем году ему пришлось вспомнить о бывшей любовнице, когда Елизавета Петровна овдовела, и Наташа ездила в имение на похороны. Михаил был занят в Петербурге, да и не был столь уж близким родственником, чтобы возникла необходимость выразить ей свое сочувствие, в котором Елизавета Петровна, как он был уверен, совершенно не нуждалась. Наоборот мысленно он поздравил молодую женщину с обретенной ею долгожданной свободой и почти сразу забыл о ней в нескончаемой столичной суете.
Их неожиданная встреча состоялась на именинах княгини Гагариной, которой Елизавета Петровна приходилась какой-то дальней родственницей. Он не сразу узнал в молодой бледной женщине, что сидела подле княгини свою лесную возлюбленную. А когда узнал, им овладела некоторая неловкость, - он не представлял, как держаться с бывшей любовницей. Но Елизавета Петровна вела себя, как ни в чем не бывало, ни словом, ни жестом не выдав, что их связывает гораздо больше, нежели дальние родственные узы.
Однако ближе к концу вечера она все-таки улучила минуту, когда он остался один, и подошла к нему.
-Признайте, вы были удивлены, увидев меня здесь, - начала она без предисловий.
-Не скрою, я не ожидал встретить вас в Петербурге. Вы ведь все еще в трауре, - она оглядела свое темно лиловое платье.
-Второй год пошел, а значит, я могу бывать на небольших, семейных торжествах, вроде этого. Кроме того, мне нужно устроить кое-какие свои дела. Теперь, когда я вдова, мне самой приходится заботиться о себе, - он вновь не мог понять, куда она клонит, и эта двусмысленность раздражала его, ибо Михаил Александрович любил определенность.
-Однако, разве не этого вы хотели? - растерянно спросил князь.
-Хотела, - она говорила об этом так естественно, словно речь шла о погоде. - И можете не сомневаться, что приложила все усилия к тому, чтобы стать свободной.
-Не понимаю вас? - Михаила смущал и ее тон и то, как она говорила о случившемся, пусть к супругу она не питала теплых чувств, но подобное равнодушие, немного коробило его.
-Чего уж тут непонятного, - пожала плечами госпожа Забалуева, - когда я поняла, что мне неоткуда ждать помощи я решила все сделать сама. Ах, князь, - она досадливо поморщилась, - не делайте такого лица, вы же понимаете, что я имею ввиду.
-Вы... вы хотите сказать, - Михаил Александрович оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит.
-Ну да, я убила Андрея Платоновича. И ради Бога возьмите себя в руки, вы же мужчина.
-Вы... убили его?
-Да, отравила, - она провела пальчиком в черной кружевной перчатке по расписной столешнице. – Ну, посудите сами, что мне еще оставалось делать. Несмотря на тот образ жизни, что вел мой благоверный и от которого любой другой человек его лет давно бы оставил нашу грешную землю Андрей Платонович умирать не собирался. И когда я поняла, что этаким манером он протянет еще лет десять, я решила, что должна действовать. - Князь не отрывал от нее взгляда. Но ни в глазах ее, ни в чертах лица не мелькнуло ни малейшего раскаяния, она была спокойна, словно разговор шел о вещах пустых и малозначительных, вроде прошлогоднего урожая пеньки.
-Но... но как...
-Как я это сделала? Я его отравила. О, это было совсем нетрудно, - Елизавета Петровна словно получала удовольствие от этого разговора, видимо князь был первым, кому она открылась, и ей хотелось поделиться своим успехом. - Андрей Платонович позволял цыганскому табору останавливаться на своих землях. Уж не знаю, какие темные делишки у моего покойного муженька были с их бароном, однако именно у них я купила яд. Очень редкий и сильнодействующий. Однажды, когда Андрей Платонович вернулся домой сильно пьяным, я подмешала яд в вино и заставила его выпить. Наутро лакей нашел его совершенно окоченевшим.
-Но неужели вы не боялись, что начнут выяснять, что могут понять...
-Полноте, кто бы стал доискиваться причины. Все знали, как Андрей Платонович неумерен в потреблении горячительных напитков, его смерть никого не удивила. Многие даже говорили, что странно, что этого не произошло раньше.
-А как же врач?
-Сущие пустяки, - Михаилу Александровичу казалось, что госпожа Забалуева даже наслаждается произведенным эффектом, - мне не составило труда убедить его, что вскрытие совершенно излишне. Андрей Платонович, уже в летах, а, учитывая его образ жизни, - она замолчала, и по губам ее скользнула легкая полуулыбка
-Вы говорите об этом так спокойно. Но ведь речь идет о живом человеке, - воскликнул князь, - как бы не был он вам отвратителен, как бы вы не были с ним несчастны, но ведь вы погубили живую душу...
-Оставьте ваши проповеди, князь! - раздраженно произнесла Елизавета Петровна, - он был уже стар и пожил свое, а я молода, и я хочу жить.
-И вы никогда не жалеете о том, что сделали, вам не становится ночью страшно, при мысли о том, что на ваших руках кровь?
-Вы слишком много слушали в детстве сказок. Нет, окровавленный труп Андрея Платоновича не является мне в ночных кошмарах, и не грозит страшным судом, напротив, с тех пор как он умер, я стала спать на удивление спокойно и крепко.
-Значит, теперь вы счастливы? - произнес Михаил Александрович.
-Да, - кивнула головой Елизавета Петровна, - теперь я счастлива. Теперь я наконец-то свободна, через девять месяцев кончится траур, и я смогу устроить свою жизнь так, как хочется мне.
-И что же вы будете делать?
-Я еще не решила, но непременно придумаю. Ну а вы, Михаил Александрович, как вы живете?
-Хорошо, - немного растерянно ответил князь, пытаясь собраться с мыслями.
-Ну как же, наслышана, - она улыбнулась и дотронулась до его эполета, - на хорошем счету у императора, карьера вверх идет, жениться вот надумали.
-Да, - с неожиданной твердостью и вызовом произнес князь, - я обручен.
-Что это вы так хвост распушили? - она чуть склонила голову на бок. - Я вовсе вам не набиваюсь. Могла бы, да... уж не обижайтесь, но вы, как в народе говорят, больно жидки для меня оказались.
-Что вы хотите сказать?
-Я помню наш с вами разговор, в охотничьем домике, вы уговаривали меня смириться.
-А вы бы хотели, чтобы я убил вашего супруга и предложил вам бежать со мной под чужими именами куда-нибудь в Европу или даже Америку?
-Признаю, была у меня такая надежда, я ведь в какой-то момент поверила, что вы сможете спасти меня от супруга и составить, так сказать, мое счастье. Молода была, да глупа, не поняла вас сразу.
-А чего же во мне непонятного?
-Вы князь, как зимнее солнышко, светите, да не греете. У вас все по правилам, чинно, благородно.
-Вы ставите мне в вину, то, что я не убийца?
-Упаси боже, я вас ни в чем не виню. Вы правы, мы люди цивилизованные, к чему нам эти шекспировские страсти. Убийства, тайные сговоры, побеги под чужими именами. Мы, слава Богу, в девятнадцатом веке живем. - Она снова улыбнулась, но на этот раз немного задумчиво. - А вас я поздравляю, надеюсь, девица достойная?
-В высшей степени.
-Вот и чудно. Я вам от всей души счастья желаю. Впрочем, я уверена, вы и без того будете счастливы. Такие как вы всегда бываете в браке счастливы. Рада была свидеться, а теперь я, пожалуй, к княгине подойду, а то слишком уж долго мы с вами говорим наедине - нехорошо. - И она вернулась на свое место подле хозяйки дома. Весь остальной вечер Елизавета Петровна более не обращала внимание на князя и вела себя так естественно и непринужденно, что ему начало казаться, что вся та история, которую она ему поведала лишь плод его разыгравшейся фантазии.

***

Князь Репнин и, правда, был счастлив. Карьера его развивалась успешно, супруга была настоящим ангелом, появившиеся позже дети доставляли хлопот не больше, чем положено доставлять примерным деткам, словом жизнь была на удивление щедра и благосклонна к Михаилу Александровичу.
Но все же иногда, особенно холодными вьюжными ночами, он чувствовал, нет, не тоску, а едва ощутимую грусть. Он не мог разобраться в природе этого чувства, да и оно, благо, не часто посещало его. Но в такие минуты князь смотрел, не отрываясь, на причудливые зимние узоры, что вырисовывал на стеклах мороз и отчего-то вспоминался ему заметенный снегом старый охотничий домик, и расплываясь через дымку прошедших лет, виделась ему женская фигура с чуть склоненной русой головкой, на фоне расписанного замысловатыми морозными узорами окна...

Конец